Есть на что оглянуться…

Давно замечено: чем талантливее актер, тем он менее склонен к восторженной самооценке. А поскольку талант – явление само по себе редкое, то и сопутствующую ему скромность также можно отнести к числу дефицитных качеств, присущих творческой личности. Когда же при этом актер способен еще со всей искренностью похвалить своего коллегу, то понимаешь почти уникальность подобного рода ситуации.

В беседе с Леонидом Брусиным я поймал себя на мысли, что это как раз тот самый случай. Вроде бы и счастливый, поскольку общаешься с таким неординарным человеком, как Брусин.

А с другой стороны, Леонид Аркадьевич не очень, скажем так, профессионально удобный для журналиста собеседник: почти ни слова о себе, зато часами готов говорить о своих замечательных и безумно талантливых друзьях-­артистах. И это несмотря на более чем извинительный повод для обстоятельного и щедрого на похвалы (вполне, кстати, заслуженные) рассказа о себе: 75­-летний юбилей артиста, из которых 50 лет – на сцене!

Отец

Впрочем, порой среда обитания во времени (окружающие вещи, события, люди) намного красноречивее и – уж точно! – объективнее свидетельствует о человеке, нежели он сам о себе. А потому начнем с того, что родился Леонид в городе Горьком, в актерской семье, которая вскоре переехала в Астрахань. Имя его отца Аркадия Брусина до сих пор произносится астраханскими театралами с благоговением. Он принадлежал к тем немногим счастливчикам, которым удалось среди десятков безупречно сыгранных ролей еще и создать два­-три полнокровных, самодостаточных сценических образа. Таковым у Аркадия Леонидовича Брусина был Александр Сергеевич Пушкин.

Спектакли с участием Аркадия Брусина порой напоминали массовые гипнотические сеансы знаменитого экстрасенса Вольфа Мессинга, который, кстати, был другом Брусина и горячим поклонником не только его артистического, но и этого магического дарования. Не случайно в такие дни у театра дежурила «скорая», которая (увы и ах!) без дела не стояла. Сегодня можно только пожалеть, что талант Аркадия Брусина не был тогда востребован кинематографистами.

Флирт

А вот его сын Леонид начал сниматься в кино, будучи студентом школы­-студии МХАТ, где подобное отщепенство жестоко преследовалось. Достаточно вспомнить историю Валентины Малявиной: она была отчислена за то, что снялась в фильме «Иваново детство», получившем, кстати, приз на фестивале в Венеции. Молодой Леонид Брусин, уже вкусивший киношного дурмана на съемках «Войны и мира» (даром, что в массовке), стоял перед выбором: или закончить студию, или сыграть предложенную ему знаменитым к тому времени режиссером Юрием Чулюкиным достаточно заметную роль в фильме «Королевская регата». Если к этому прибавить начавшиеся пробы на роль Вронского в «Анне Карениной», то выбор в пользу важнейшего из искусств был просто неизбежен.

Однако обещавший бурное продолжение роман с кинематографом обернулся для Брусина всего лишь легким флиртом. Благо диплом студии МХАТ он все-­таки получил, но уже в Тамбовском ее филиале. Помог главный режиссер тамошнего театра, когда­то работавший вместе с отцом Леонида. Обостренное чувство долга, присущее Брусину, задержало его в Тамбове на четыре последующих года, которые он как бы отдал местному драмтеатру. С тех пор и прикипел к сцене. Уже навсегда.

Человек­-созвездие

От Леонида Брусина зрители всегда ждут чего-­то большего, нежели от его коллег по театру. И не потому, что он лучше или талантливее других (речь не об этом), но мало кому удается так развить и профессионально реализовать изначально присущие любому актеру лицедейские качества пародиста и импровизатора, как Леониду Брусину.

Когда Брусин появляется на сцене (не в спектакле, разумеется), то перед нами как бы выстраивается звездная толпа актеров, певцов, популярных телеведущих и других народных любимцев. Они легко и безошибочно узнаваемы не только по голосам, но и по походке, манере держаться, характерным жестам и другим тонко подмеченным в пародируемых образах деталям. Юрий Яковлев, Эраст Гарин, Валентин Гафт, Муслим Магомаев, Сергей Капица… За этим списком знаменитостей всегда стоит многоточие. Особо дерзкие могут занимать очередь. Правда, чтобы попасть в поле творческого внимания Леонида Аркадьевича, мало (и, кстати, вовсе необязательно) быть широко известным. Главное для него – душевное расположение к очередному своему персонажу. В противном случае актер ни за какие коврижки не станет его пародировать. На то этот «случай» и «противный». Впрочем, и «коврижек» никаких Брусин от своего дара не получает. На то и дар, чтобы даром…

Сцена

Сорок семь лет Леонид Аркадьевич является одним из ведущих актеров Тверского театра драмы. Свыше двадцати только заглавных ролей (иных – много больше) сыграл он за эти годы. Первая значительная работа – роль Дунькиного мужа в «Варварах». Она была интересна тем, что не соответствовала амплуа молодого Брусина. Ее приходилось играть как бы на сопротивлении. Это, конечно же, раскрывало его потенциальные творческие возможности и расширяло диапазон их применения. Любопытно, что постановщиком этого спектакля, а значит, вольным или невольным инициатором своеобразного эксперимента с начинающим актером, была Вера Ефремова, тогда только пришедшая в театр. Позже было много совместных работ с Верой Андреевной, среди которых мой собеседник особо выделил роли Стивы Облонского в «Анне Карениной», эксцентричного графа Зефирова в водевиле «Лев Гурыч Синичкин», а также Райского из «Обрыва» и графа Шрусбери в спектакле «Елизавета против Елизаветы».

В довольно внушительной галерее сценических образов Брусина особняком стоит фантасмагорический персонаж из спектакля «Игра». Это, пожалуй, тот редкий случай, когда образ все­таки не сыгран, а создан артистом. Сама по себе роль, как говорят актеры, сыграть и умереть! Сорок две страницы текста! По признанию моего собеседника, он теряет два с половиной, а то и три килограмма веса за спектакль! Характер его героя, мягко говоря, сложный. Респектабельный господин, барин, очень даже не глуп, в меру талантлив… И он же – садист, мазохист, ничтожество, юродствующий кривляка­-лицедей: то беззубою старухой зашепелявит, то грозного полицейского изобразит. Такая разность, контрастность черт и качеств образа требует от актера полной самоотдачи. Думается, неспроста спектакль этот был записан на Центральном телевидении. Разумеется, у Леонида Аркадьевича есть видеокассета с «Игрой». Как-­то Брусин был в Астрахани и там показал кассету старой приятельнице его родителей, прекрасной актрисе и диктору Ирине Ложниной. Спустя некоторое время спросил у нее: была бы, по ее мнению, довольна его мама тем, как он играет в этом спектакле? «Не только мама, но и отец был бы доволен тобой», – последовал ответ. Для него это стало высшим признанием правильности выбранного пути в жизни.

ТРИ ВОПРОСА ЛЕОНИДУ БРУСИНУ

– Что вы цените в людях больше всего?

– Доброту. Жадный человек предаст, продаст, не простит, даже убьет ради наживы. Весь разврат личности начинается с жадности. А ей противостоит доброта.

– В каких спектаклях вы заняты в настоящее время, какую роль считаете наиболее удачной?

– Играю в пяти постановках, лучшей считаю свою работу в пьесе Рея Куни «Клинический случай». Когда появляюсь в инвалидной коляске на сцене, в зале всегда аплодисменты. Это показатель!

– Жалеете ли о чем-то в жизни?

– Конечно, об упущенных моментах в актерской карьере, да и в личном плане. Однако по большому счету – нет, поскольку всю жизнь занимался любимым делом. Есть на что оглянуться – без сожаления и даже с гордостью.

Оригинал на https://vedtver.ru/issue/77697